Крест на башне - Страница 86

Положение спас лейтенант Волконский. Длинно выругавшись, надо полагать, в порядке разминки, он отстегнул от своей трофейной камуфляжки погоны, подхватил пулемет и, спустившись вниз по склону, встал на середину дороги метрах в ста от наших окопов.

Точно процитировать его обращение к водителю автобуса я не смогу: до нас доносились лишь отдельные обрывки «специфических морских терминов», но даже и они заставляли двух унтеров в соседнем окопе одобрительно кивать и прицокивать языками. Водитель, правда, тоже не остался в долгу, но на стороне лейтенанта было осознание моральной правоты, а также превосходящая огневая мощь. Очередная тирада, подкрепленная фонтанчиками песка в полуметре от передних колес, заставила водителя понять всю глубину своих заблуждений. Автобус, пятясь, сдал на полсотни метров назад, развернулся и покатил обратно, ну а мы приветствовали возвращающегося героя восторженным свистом и бурными аплодисментами.

Еще через час вылетевшие в очередной рейд «Скифы» сообщили, что в нашу сторону движется небольшая колонна легковушек, судя по всему, штабных. Капитан Ерофеев начал было радостно подкручивать кончик уса, однако еще через пять минут уже с нашей, южной стороны, на горизонте возник очередной пыльный шлейф, и на этот раз он был значительно гуще.

Подсчитав количество маленьких черных коробочек, я пришел к неутешительному выводу, что в гости к нам направляется человек пятьсот. Синий батальон. Причем в отличие от нас это не утешительное именование неполной роты. Штабс-капитан же дополнил сей вывод известием, что к машинам прицеплено на буксире нечто пушкоообразное – то ли легкие «полковушки», то ли тяжелые минометы… как говорится, выбирай, кума, что тебе меньше нравится.

Чуть позже с противоположной стороны появились обещанные пилотами легковушки, однако грузовики к тому времени уже преодолели полпути до наших холмов, и было ясно, что к «финишу» они успеют первыми.

Поговорка про двух зайцев до сего дня была справедлива повсеместно, за исключением разве что Остзейских земель, но комбат все же решил рискнуть. Один взвод первой роты и пускачи он направил к нам, второй загрузился в аэровагон, третий же Ерофеев пока придержал в «личном резерве».

Собственно боем это было назвать сложно. C'est magnifique, mais се n'est pas la guerre , как сказал по схожему поводу один французский генерал.

Мы открыли огонь, когда передняя машина находилась меньше чем в сотне метров от окопов. Бронебойщики по головным, пускачи по задним. Один пускач, правда, промахнулся, но большой роли это не сыграло, дорога была закупорена надежно. И из всех стволов, сначала по бортам, а потом по тем, кто успевал выскочить, – кинжальный огонь, и спрятаться им было негде: кругом степь, а мелкий кювет с высоты склона простреливался без проблем.

Уйти удалось примерно половине. Все же их было слишком много. Плюс сыграла роль также растянутость колонны и дым от загоревшихся машин – подавляющее большинство стрелков выбирали цели непосредственно перед собой, а по дальним всерьез работали только минометы. Плохо, что спастись сумели и несколько машин, одна из которых была с прицепом, и это мы ощутили на своей шкуре очень скоро.

С другой же стороны долины картина разворачивалась следующим образом: при первых звуках начавшегося боя штабная колонна остановилась, скучившись, начала, было, пытаться развернуться, но прошедший буквально в метре над крышами авто турбокоптер обстрелял их из курсового, завис в полусотне метров впереди и с аппарели посыпался десант, с ходу беря синих в полукольцо.

Как оказалось, в наши гостеприимные объятия влетела часть штаба 41-й бригады 27-й моторизованной дивизии. К сожалению, сам командир оного подразделения среди пленных не присутствовал, ибо предпочитал использовать для перемещений самолет связи, зато нам достался его политрук, начальник штаба, начальник особого отдела и еще семеро товарищей начальников рангом помельче. Налицо, как верно заметил капитан Ерофеев, явный прогресс – не далее как год назад синие командиры преспокойно обходились одним политруком, а оперативные планы успешно заменяли набором более-менее подходящих к случаю цитат из своего социал-интернационалистического Талмуда. А теперь… да-а, растут детишки. Росли, растут, скоро вырастут…

По приказу комбата пленные были аккуратно связаны, возможно, правильнее было бы даже употребить термин «упакованы», и уложены в аэровагон для отправки в виде презента. Хотя, признаюсь, руки так и чесались отправить их не в штаб бригады, а куда ближе, в штаб – по их собственному «милому» выражению – к Пестрякову. Проще говоря, перестрелять, – в конце концов, те мертвецы, что лежали сейчас вокруг горящих грузовиков, были виноваты куда меньше этой откормленной сволочи.

Впрочем, там лежали не только мертвецы: санитары из направленного на «досмотр» взвода Волконского принесли уже восьмерых и, судя по доносившимся снизу стонам, работы Михайлову, сельскому доктору откуда-то из-под Калуги, заменившему меня на должности ротного фельдшера, и его коллеге из первой роты предстояло много. Единственная же наша потеря – унтер Кащук, пулеметчик из первого взвода, «поймал» под обрез каски шальную пулю и нуждался в услугах лишь священника.

Судьбой сбежавших синих я поначалу не интересовался, полагая по прошлому опыту, что они уже находятся на полпути к ближайшей деревеньке. И потому меня весьма сильно удивили слова Игоря, который, отняв от глаз бинокль, сообщил, что отступившие соц-нацики начинают окапываться.

Подняв «Никон», я убедился, что штабс-капитан, к сожалению, прав. Похоже, среди уцелевших нашелся-таки один грамотный командир. Причем, сумевший не только остановить бегущую толпу, но и вспомнить характеристики ротных минометов: синие окапывались за пределами нашей досягаемости. Нашей, но не их, о чем полминуты спустя возвестил низкий воющий звук.